CyberMama
05.05.2009, 05:56
Мода на ношение фамилий приходила вместе с Новым временем, а потому достигала не всех одновременно.
http://babr.ru/news/photo/2009/may/04_name4.jpg
Согласно данным социологических исследований, наиболее распространённая фамилия в Великобритании и в США — Смит (Smith), что в переводе означает «кузнец». В Великобритании её носят 0,94% населения, а в США 0,88%. Но в Канаде она уже переехала на второе место, уступив первое китайской фамилии Ли (Li). Фото (Creative Commons license): Hans Splinter
Сегодня кажется, что без имени и фамилии (а некоторым народам ещё и без отчества) обойтись совершенно невозможно. Есть на этот счёт даже исторический анекдот. Идёт суд во времена Великой французской революции. Судья просит подсудимого назвать имя.
— Де Сен Сир, — отвечает тот.
— Но дворянства во Франции больше нет, — возражает судья, имея в виду предлог «де», указывающий на принадлежность к высшему свету.
— Значит, я просто Сен Сир.
— Прошли времена суеверий и мракобесия, — напоминает судья, намекая на «сен».
— Что же, согласен быть просто Сиром.
— Но «Сир» — это обращение к королю, а у нас уже нет короля.
— В таком случае у меня и вовсе нет фамилии, — радостно восклицает подсудимый.
Нет фамилии, нет человека. Абсолютно обескураженный судья вынужден отпустить подсудимого.
Прожить без фамилии
Конечно, фамилии были у людей не всегда. У разных народов они появились в разное время и при разных обстоятельствах. В старину люди прекрасно обходились без них.
Как-то однажды мне довелось увидеть в магазине сувениров вырезанную из дерева миниатюру — юноша в зипуне и меховой шапке верхом на сером волке. Надпись гласила «И. Царевич». Кажется, будто храбрый наездник звался Иваном и носил гордую фамилию Царевич. Но, конечно, это было не так, и у сказочного Ивана-царевича никакой фамилии не было, как не было её и у Ивана-дурака.
Не было фамилии и у Леонардо да Винчи (Leonardo da Vinci, 1452–1519), и поэтому неправильно писать Л. да Винчи. «Да Винчи» — это не фамилия, а прозвище, часть имени, указывающая на место, где этот человек предположительно родился. А вот у его биологического отца мессира Пьеро Фруозино ди Антонио фамилия была: он был родовитым синьором и мог бы гордиться своей семьей («фамилией», от латинского слова «familia» или итальянского — «famiglia»), поскольку знатен был уже его дед Антонио, нотариус, как и мессир Пьеро. Но Леонардо родился вне брака, у простой крестьянки Катерины, не знавшей ни роду, ни племени, поэтому фамилия ему не полагалась.
Тотальное присвоение людям фамилий имело большое экономическое значение и следовало за развитием капитализма: его связывают обычно с необходимостью регулирования института наследования. По всей видимости, первые фамилии появились в экономически развитых областях Северной Италии в X–XI веках и прилегающей к ним юго-востока Франции.
Восточные славяне (русские, белорусы, украинцы) в дохристианскую эпоху, то есть почти до конца Х века, использовали только личные имена, которые давались детям при рождении. Преимущественно это были языческие славянские имена, в целом ясные по значению и этимологически очевидные. А членам княжеских семей и княжеских дружин особенно полюбились имена соседей-викингов: Олег (Helgi — «святой»), Игорь (Ingvar — «молодой»), Глеб (Gudleifr).
После крещения Руси в 988 году восточные славяне стали получать крестильные имена, которые соответствовали именам христианских святых. Однако вплоть до XVIII века сохранялась практика давать ребёнку в дополнение к официальному крестильному имени ещё одно, так сказать, внутрисемейное. Его называли сначала мирским именем, а позже — прозвищем.
Более точной идентификации человека способствовали патронимы (имя по отцу), которые использовались как дополнение к одному или двум личным именам. Бывало, что к патрониму сына добавляли патроним отца — в таком случае имя человека состояло из трёх элементов, относившихся к трём поколениям: сыну, отцу и деду.
Эта система стала общепринятой с XIV века. К примеру, звали парня Иваном, его отца — Пётром, а деда — Фомой, полное трёхэлементное имя этого человека выглядело так: Иван Петров сын Фомина. Притом в качестве любого из этих трёх элементов могло использоваться прозвище. Например, Иван Петров сын Боброва (бобр), Андрей Семёнович Горбатого (горбатый). Случалось, что добавлялся и патроним деда, и имя становилось четырёхэлементным — Иван Петров сын Боброва Жданова.
http://babr.ru/news/photo/2009/may/04_name3.jpg
Эскиз фрески Виктора Михайлович Васнецова «Крещение князя Владимира». При крещении князь Владимир Святославович взял крестильное имя Василий, в честь своего византийского восприемника
Известный специалист по славянским языкам и литературе Борис Унбегаун (1898–1973) в книге «Русские фамилии» отмечает, что подобная система обладала рядом недостатков. Не всегда было ясно, относится ли третий элемент — если это не крестильное имя — к прозвищу отца или его патрониму. Так, в имени Иван Петров сын Боброва «бобр» может быть как прозвищем отца, так и именем деда в родительном падеже.
Более серьёзный недостаток заключался в необходимости вносить изменения в имя каждого поколения. Это несоответствие было крайне неудобным для общества, где большое значение придавалось генеалогии, и со временем один из двух патронимов стал постоянным наследственным именем, то есть фамилией. В России процесс «фамилизации» начался в XVI веке и поначалу, как и в Италии, затронул лишь семьи высших социальных слоёв. Что интересно, не везде патроним стал родовым именем — в Исландии, например, до сих пор вместо фамилии используют патроним, что доставляет немало хлопот иностранцам.
По прозвищу или по батюшке?
Русские фамилии обычно образовывались от личных имён — крестильных и прозвищ, которые человек получал по профессии, месту жительства или каким-то особенным, характерным для него признакам.
Однако между русским и западноевропейским языками — например, английским, французским или немецким — есть существенная разница в том, каким образом имя становится фамилией. В этих языках часто индивидуальное имя человека становится фамилией без всяких морфологических изменений — примером тому служат английские фамилии Henry, Cooper, французские Racine, Hugo, немецкие Braun, Schiller. В русском же языке использование немодифицированного имени в качестве фамилии — явление исключительное, особенно это касается имён существительных. Такие фамилии в большинстве своём украинского или белорусского происхождения, и великорусы воспринимали их как чуждые исконному русскому типу. Так, вероятно, от прозвищ произошли фамилии Кривоглаз («человек с одним глазом»), Кукольник («мастер по куклам»), Медведь, Мороз, Гоголь («утка»).
Подавляющее же большинство русских фамилий имеют патронимический характер, который выражается специальными суффиксами: преимущественно -ов/-ев и -ин. Патронимические модели образования фамилий характерны и для других православных славян — болгар, сербов. Фамилии неправославных славян — поляков, чехов, словаков, словенцев — оформлялись по модели, более близкой западноевропейскому типу.
Что любопытно, в фамилиях на -ин есть небольшая группа — производных от женских имён, то есть матронимические фамилии (Ленин, Верин, Надеждин). В редких случая матронимы (матчества) выполняли ту же функцию, что и патронимы, чаще всего они использовались, чтобы назвать ребёнка, рождённого вне брака. Так, Олег Настасьич был сыном князя Ярослава Голицкого и его возлюбленной Настасьи. Исследователями были найдены и примеры трёхэлементных матронимических имён — Сенка Гридин сын Натальин, Григорей Ильин сын Домнин.
Патронимические фамилии встречаются в некотором количестве и в западноевропейских языках — они содержат специальный морфологический элемент, отличающий их от имени. Чаще всего этот элемент указывает на отношение сына к отцу, и такая фамилия по существу патроним: английские Atkins, Woods, голландские Peeters, Cooremans. В них используется форма родительного падежа на -s.
Иногда к личному имени для образования патронима добавляется слово со значением «сын». Это особенно характерно для скандинавских фамилий — например, шведские Nillsson, Persson, датские Andersen, Rasmussen. К этому же типу принадлежат и кельтские фамилии, образованные с помощью Mac или O’: Macdonald, Macmillan, O’Connar.
Плохое слово
Раз уж речь зашла о датских фамилиях, невозможно не вспомнить историю, о которой писал Лев Успенский (1900–1978) в увлекательнейшей книге «Ты и твоё имя». С датчанами патронические фамилии сыграли злую шутку. Дворянские семьи обзавелись фамилиями ещё в середине XVI веке по приказу короля.
Успенский пишет, что 31 июля 1957 года в газете «Berliner Zeitung» появилось удивительное сообщение о копенгагенской конторе по продаже «новеньких, свеженьких, только что изготовленных» фамилий: стоит сделать заказ, и вам подберут (или сочинят) какую угодно фамилию опытные, обладающие изысканным вкусом учёные. Указывалась даже рыночная цена: при перемене фамилии датчане должны уплатить сорок крон датскому государству и шестьдесят — Олуфу Эгероду (Oluf Egerod), владеющему замечательной конторой.
http://babr.ru/news/photo/2009/may/04_name2.jpg
Рыболовное судно на датском побережье. Фото (Creative Commons license): John Nuttall
http://babr.ru/news/photo/2009/may/04_name4.jpg
Согласно данным социологических исследований, наиболее распространённая фамилия в Великобритании и в США — Смит (Smith), что в переводе означает «кузнец». В Великобритании её носят 0,94% населения, а в США 0,88%. Но в Канаде она уже переехала на второе место, уступив первое китайской фамилии Ли (Li). Фото (Creative Commons license): Hans Splinter
Сегодня кажется, что без имени и фамилии (а некоторым народам ещё и без отчества) обойтись совершенно невозможно. Есть на этот счёт даже исторический анекдот. Идёт суд во времена Великой французской революции. Судья просит подсудимого назвать имя.
— Де Сен Сир, — отвечает тот.
— Но дворянства во Франции больше нет, — возражает судья, имея в виду предлог «де», указывающий на принадлежность к высшему свету.
— Значит, я просто Сен Сир.
— Прошли времена суеверий и мракобесия, — напоминает судья, намекая на «сен».
— Что же, согласен быть просто Сиром.
— Но «Сир» — это обращение к королю, а у нас уже нет короля.
— В таком случае у меня и вовсе нет фамилии, — радостно восклицает подсудимый.
Нет фамилии, нет человека. Абсолютно обескураженный судья вынужден отпустить подсудимого.
Прожить без фамилии
Конечно, фамилии были у людей не всегда. У разных народов они появились в разное время и при разных обстоятельствах. В старину люди прекрасно обходились без них.
Как-то однажды мне довелось увидеть в магазине сувениров вырезанную из дерева миниатюру — юноша в зипуне и меховой шапке верхом на сером волке. Надпись гласила «И. Царевич». Кажется, будто храбрый наездник звался Иваном и носил гордую фамилию Царевич. Но, конечно, это было не так, и у сказочного Ивана-царевича никакой фамилии не было, как не было её и у Ивана-дурака.
Не было фамилии и у Леонардо да Винчи (Leonardo da Vinci, 1452–1519), и поэтому неправильно писать Л. да Винчи. «Да Винчи» — это не фамилия, а прозвище, часть имени, указывающая на место, где этот человек предположительно родился. А вот у его биологического отца мессира Пьеро Фруозино ди Антонио фамилия была: он был родовитым синьором и мог бы гордиться своей семьей («фамилией», от латинского слова «familia» или итальянского — «famiglia»), поскольку знатен был уже его дед Антонио, нотариус, как и мессир Пьеро. Но Леонардо родился вне брака, у простой крестьянки Катерины, не знавшей ни роду, ни племени, поэтому фамилия ему не полагалась.
Тотальное присвоение людям фамилий имело большое экономическое значение и следовало за развитием капитализма: его связывают обычно с необходимостью регулирования института наследования. По всей видимости, первые фамилии появились в экономически развитых областях Северной Италии в X–XI веках и прилегающей к ним юго-востока Франции.
Восточные славяне (русские, белорусы, украинцы) в дохристианскую эпоху, то есть почти до конца Х века, использовали только личные имена, которые давались детям при рождении. Преимущественно это были языческие славянские имена, в целом ясные по значению и этимологически очевидные. А членам княжеских семей и княжеских дружин особенно полюбились имена соседей-викингов: Олег (Helgi — «святой»), Игорь (Ingvar — «молодой»), Глеб (Gudleifr).
После крещения Руси в 988 году восточные славяне стали получать крестильные имена, которые соответствовали именам христианских святых. Однако вплоть до XVIII века сохранялась практика давать ребёнку в дополнение к официальному крестильному имени ещё одно, так сказать, внутрисемейное. Его называли сначала мирским именем, а позже — прозвищем.
Более точной идентификации человека способствовали патронимы (имя по отцу), которые использовались как дополнение к одному или двум личным именам. Бывало, что к патрониму сына добавляли патроним отца — в таком случае имя человека состояло из трёх элементов, относившихся к трём поколениям: сыну, отцу и деду.
Эта система стала общепринятой с XIV века. К примеру, звали парня Иваном, его отца — Пётром, а деда — Фомой, полное трёхэлементное имя этого человека выглядело так: Иван Петров сын Фомина. Притом в качестве любого из этих трёх элементов могло использоваться прозвище. Например, Иван Петров сын Боброва (бобр), Андрей Семёнович Горбатого (горбатый). Случалось, что добавлялся и патроним деда, и имя становилось четырёхэлементным — Иван Петров сын Боброва Жданова.
http://babr.ru/news/photo/2009/may/04_name3.jpg
Эскиз фрески Виктора Михайлович Васнецова «Крещение князя Владимира». При крещении князь Владимир Святославович взял крестильное имя Василий, в честь своего византийского восприемника
Известный специалист по славянским языкам и литературе Борис Унбегаун (1898–1973) в книге «Русские фамилии» отмечает, что подобная система обладала рядом недостатков. Не всегда было ясно, относится ли третий элемент — если это не крестильное имя — к прозвищу отца или его патрониму. Так, в имени Иван Петров сын Боброва «бобр» может быть как прозвищем отца, так и именем деда в родительном падеже.
Более серьёзный недостаток заключался в необходимости вносить изменения в имя каждого поколения. Это несоответствие было крайне неудобным для общества, где большое значение придавалось генеалогии, и со временем один из двух патронимов стал постоянным наследственным именем, то есть фамилией. В России процесс «фамилизации» начался в XVI веке и поначалу, как и в Италии, затронул лишь семьи высших социальных слоёв. Что интересно, не везде патроним стал родовым именем — в Исландии, например, до сих пор вместо фамилии используют патроним, что доставляет немало хлопот иностранцам.
По прозвищу или по батюшке?
Русские фамилии обычно образовывались от личных имён — крестильных и прозвищ, которые человек получал по профессии, месту жительства или каким-то особенным, характерным для него признакам.
Однако между русским и западноевропейским языками — например, английским, французским или немецким — есть существенная разница в том, каким образом имя становится фамилией. В этих языках часто индивидуальное имя человека становится фамилией без всяких морфологических изменений — примером тому служат английские фамилии Henry, Cooper, французские Racine, Hugo, немецкие Braun, Schiller. В русском же языке использование немодифицированного имени в качестве фамилии — явление исключительное, особенно это касается имён существительных. Такие фамилии в большинстве своём украинского или белорусского происхождения, и великорусы воспринимали их как чуждые исконному русскому типу. Так, вероятно, от прозвищ произошли фамилии Кривоглаз («человек с одним глазом»), Кукольник («мастер по куклам»), Медведь, Мороз, Гоголь («утка»).
Подавляющее же большинство русских фамилий имеют патронимический характер, который выражается специальными суффиксами: преимущественно -ов/-ев и -ин. Патронимические модели образования фамилий характерны и для других православных славян — болгар, сербов. Фамилии неправославных славян — поляков, чехов, словаков, словенцев — оформлялись по модели, более близкой западноевропейскому типу.
Что любопытно, в фамилиях на -ин есть небольшая группа — производных от женских имён, то есть матронимические фамилии (Ленин, Верин, Надеждин). В редких случая матронимы (матчества) выполняли ту же функцию, что и патронимы, чаще всего они использовались, чтобы назвать ребёнка, рождённого вне брака. Так, Олег Настасьич был сыном князя Ярослава Голицкого и его возлюбленной Настасьи. Исследователями были найдены и примеры трёхэлементных матронимических имён — Сенка Гридин сын Натальин, Григорей Ильин сын Домнин.
Патронимические фамилии встречаются в некотором количестве и в западноевропейских языках — они содержат специальный морфологический элемент, отличающий их от имени. Чаще всего этот элемент указывает на отношение сына к отцу, и такая фамилия по существу патроним: английские Atkins, Woods, голландские Peeters, Cooremans. В них используется форма родительного падежа на -s.
Иногда к личному имени для образования патронима добавляется слово со значением «сын». Это особенно характерно для скандинавских фамилий — например, шведские Nillsson, Persson, датские Andersen, Rasmussen. К этому же типу принадлежат и кельтские фамилии, образованные с помощью Mac или O’: Macdonald, Macmillan, O’Connar.
Плохое слово
Раз уж речь зашла о датских фамилиях, невозможно не вспомнить историю, о которой писал Лев Успенский (1900–1978) в увлекательнейшей книге «Ты и твоё имя». С датчанами патронические фамилии сыграли злую шутку. Дворянские семьи обзавелись фамилиями ещё в середине XVI веке по приказу короля.
Успенский пишет, что 31 июля 1957 года в газете «Berliner Zeitung» появилось удивительное сообщение о копенгагенской конторе по продаже «новеньких, свеженьких, только что изготовленных» фамилий: стоит сделать заказ, и вам подберут (или сочинят) какую угодно фамилию опытные, обладающие изысканным вкусом учёные. Указывалась даже рыночная цена: при перемене фамилии датчане должны уплатить сорок крон датскому государству и шестьдесят — Олуфу Эгероду (Oluf Egerod), владеющему замечательной конторой.
http://babr.ru/news/photo/2009/may/04_name2.jpg
Рыболовное судно на датском побережье. Фото (Creative Commons license): John Nuttall