[CIT]ДОЧЬ ПОЛКА МАРИНА СЕРОВА
Эта девушка с обложки никогда не даст вам автограф

 Сегодня мистификация в большой моде. Все мистифицируют всех: шоу-звезды – фанатов, налогоплательщики – мытарей, власть – налогоплательщиков… Кто-то — ради интриги, кто-то — из-за денег, кто-то — по суровой нужде, кто-то — от полноты жизни. Лидируют в этом карнавале авторы криминального чтива, уступая только политикам...
Внутри жанра – сплошная чехарда. Анархист оказывается государственным чиновником, вашингтонский профессор – провинциальным филологом, бритые колобки – лысыми ежиками, некоторые дамы – мужчинами, а то и вовсе группой товарищей.
О том, что Марина Серова и Светлана Алешина — торговые фабричные марки, я слышала и прежде и не сильно по этому поводу переживала. Какая мне разница – совпадают или нет паспортные данные и сведения на реверсе обложки у лотошного автора? Но когда слух, обернувшись фактом, галантно угощает тебя кофе и готов дать интервью – грешно отказываться и от того, и от другого.
Итак, Сергей ПОТАПОВ, заместитель директора литагентства «Научная книга», а также один из сородителей помета виртуальных детективщиц.
Однажды в Саратове собрались на предмет взаимоподдержки штанов безработные гуманитарии. Каждый обладал своим, отдельно взятым достоинством. Кто-то сыпал темами, кто-то ловко свинчивал фабулы… Примерно тогда же производители всех видов массовой культуры наконец догадались, что внеконкурсный потребитель их продукции – женщина. Телевидение зарастало слезоточивыми сериалами и ток-шоу. Тиражи глянцевых журналов заткнули за пояс каноническую толстую периодику. Политики обрушивали на отделения связи тонны поздравительных открыток: с Восьмым марта, Днем учителя и святого Валентина.
Одни книгопродавцы уныло теснились на обочине, в стороне от веселых подруг. Нет-нет, кое-что для дам уже имелось, но не в промышленных количествах. Дыру худо-бедно затыкали секондхендовским импортом. Но сколько можно волноваться за чужих миллионерш и специалисток по маньякам? Нам что – своих не завезли?
В такой обстановке идея коллективного подряда бригады имени Козьмы Пруткова витала в воздухе. Саратовцы выловили ее оттуда одними из первых. Собственно, коллективное литературное творчество – не их ноу-хау. Единственная разница, помимо масштаба, между предприимчивыми нынешними литработниками и древними рапсодами в том, что гонорары за последних получают составители и публикаторы. И еще в том, что до них нынешней прессе нет никакого дела. А до рентабельных подпольных цехов криминального чтива очень даже есть.
Итак, саратовцы выбрали коммерческое книжное направление и (голод не тетка) взяли с места в карьер...

— Мы тогда были непугаными идиотами и на подъеме написали за полгода сразу тридцать книг — крутит головой, не веря самому себе, Сергей Потапов. – У издателей это называется гармошка. Ее рвут с руками. Она выгодна со всех позиций – на прилавке ее трудно не заметить, цикличность создает у читателя привычку отслеживать каждую новинку, раскрутить одно имя гораздо проще, дешевле и т.д. В итоге у заказчика есть раскупаемый продукт, а исполнители не обескровлены и готовы к дальнейшим труду и обороне. В табели о рангах у каждого класса литературы — свои жесткие условия соответствия. У той, которой занимаемся мы, это прежде всего сериальная динамика выхода, доступность цены и сюжетная лихость. В одиночку справляться с этим – воистину галерный труд. Даже при условии, что уже на старте автор в состоянии нанять адвоката и агента, которые хотя бы освободят его от неминуемой нервотрепки, связанной с обустройством уже готовой рукописи. Возможно, он и одолеет дистанцию. Но какой ценой! Литература электрички, дачного гамака и субботнего дивана не тот вариант, под который настоящему художнику стоит ложиться костьми.
— Ага! Признаете, что плодите ширпотреб?
 — С оговоркой: сегодня в отличие от советских времен ширпотреб означает не навязанную отсутствием выбора дешевку, а массовый спрос на определенный вид товара. Спрос насаждает реклама? Никак нет — она расставляет указатели внутри, а не снаружи. Не спорю, шедевров в нашем цехе негусто. А когда живая литература нерестилась одной нетленкой? Может, в эпоху «Поднятой целины» или «Молодой гвардии»? Вот где был ширпотреб так ширпотреб. По-вашему, что хуже: когда ремесленники обслуживают свободный рынок или когда таланты обслуживают тоталитарное государство? То-то.
Тем более наше присутствие на рынке никак не отменяет большой литературы. За последние десять лет, например, тиражи Цветаевой, по самым скромным прикидкам, зашкаливают за двадцать миллионов. Да, нынче снова, как и в некрасовские времена, глупый милорд на базаре раскупается лучше, чем Гоголь, не говоря уж о Белинском. Из этой ситуации есть два выхода. Первый – превратить общество в оранжерею, где с десяток поколений подряд будут рождаться и жить среди высококачественных изделий и отношений от книги до пуговицы, от Конституции до улыбки. Второй путь – принудительно изъять из обращения всех, кроме достойных и полезных, с карательными мерами для нарушителей. Но это мы, кажется, уже проходили?
— И все-таки укатали сивку крутые уокеры СМИ?
 — Да нет, нас как раз не слишком достают. Так, мелькнет иногда насчет «коллектива саратовских негров». Но пламени из искры не раздувают.
Вообще удивительно, почему эти разборки о подпольных цехах, где томятся узники слова, так конвертируемы? Они припозднились минимум лет на двадцать. Настоящее литературное рабство процветало тогда, когда высокое звание писателя подтверждал членский билет, и таких подтвержденных членов в стране насчитывалось десять тысяч.
Проникнуть в сплоченные льготами писательские ряды всякие там асоциальные элементы не могли по определению. Но почему-то именно среди них водились таланты. Их и строили в шеренгу в обмен на бутылку, свободу, а то и жизнь. По обстоятельствам. Один Суров А.А., дважды лауреат Сталинской премии, с его бурлаками-космополитами чего стоит! Или зоновская Шахерезада – Штильмарк, автор «Наследника из Калькутты».
— Это так. В моем родном Воронеже уже в середине восьмидесятых был довольно шумный скандал: покончил с собой поэт Павел Мелехин. Из предсмертной записки узнали, что все тексты за члена Союза писателей М. Касаткина писал он: смотрите акростих, сборник такой-то, страница такая-то. Посмотрели. Действительно, акростих: «Касаткин – подонок» или что-то вроде этого. Касаткина на местном уровне исключили из партии и из поэтов. На столичном уровне первое исключение заменили выговором, а другое оставили без изменения. Что никак не повлияло на его пребывание в творческих рядах, поскольку он состоял там еще и в чине прозаика. И до сих пор, кажется, состоит.
 — А теперь объясните мне, что сегодня может помешать человеку самому распоряжаться своими рукописями? Биография в темных пятнах? Да пиарщики любое пятно превратят в черный квадрат Малевича. Представляете, вдруг окажется, что, например, Чикатило под псевдонимом Даша Салтыкова клепал любовные романы? В одночасье сметут с прилавков!
— Вернемся к Марине… э-э-э… Сергеевне? А если какой-нибудь поклонник потребует предъявить ему живую Серову на предмет автографа?
 — Какие проблемы? И единую во всех лицах Серову предъявим, и слова по очереди напишем. Вот желание жениться на Марине удовлетворить было бы труднее…
— А если бы на руку претендовал Фридрих Незнанский или Андрей Воронин?
 — Тогда, что ж… тогда другое дело.[/CIT]
http://2001.novayagazeta.ru/nomer/2001/71n/n71n-s42.shtml